Если взглянуть на нее более критично, то подойдет и характеристика "осторожность", которая иным покажется чрезмерной. Радикалы из "Лимонки" в свое время назвали Александра Кана "вечно колеблющимся".
Но нам все же представляется, что именно такой подход оказывается в данном случае действенным и верным. И в особенности, когда речь о Сергее Курехине, персона которого, как мало чья еще, провоцирует к поляризации мнений, резкости суждений, диаметрально противоположным оценкам — в общем, к размежеванию. Для того чтобы остудить все это бурление страстей и дать читателю хоть сколько-то беспристрастный портрет героя, требуется как раз кановская сдержанность.
Самые эмоционально насыщенные, яркие страницы биографии посвящены, разумеется, главному детищу Курехина — "Поп-механике". Грандиозный, крайне необычный проект, созданный на пересечении музыки, спектакля, перформанса, художественного акционизма и Бог знает чего еще, вошел в силу во второй половине 1980-х. "Абсолютно гениальное художественное явление", — так Александр Кан называет лучшие концерты "ПМ".
Она была самым прекрасным, что породил русский постмодернизм и одна может служить оправданием самого существования постмодерна и исчерпывающим, с лихвой ответом всем его критикам и ненавистникам. Утрата невосполнима — чтобы увидеть "Поп-механику" в полном смысле этого слова, надо было присутствовать в зале во время шоу.
Да, сохранились и продолжают выходить все новые и новые аудиозаписи концертов. Но и музыкальный журналист Кан признает, что курехинские представления были чем-то намного большим, чем музыка. Видеозаписей же мало, они неполные, да и в любом случае снять "механическое" организованное безумие во всем его объеме просто технически невозможно.
Создатель же этого чуда был фигурой парадоксальной. В книге приведен полный текст интервью, которое герой биографии дал ее автору еще в 1982 году. Уже в нем музыкант, пусть и с улыбкой, но вполне серьезно называет себя "шовинистом-националистом". Выше Кан вспоминает, что еще в 1970-х Курехин "крутился " в среде букинистов, собирая труды русских "реакционных" религиозных философов.
И вместе с тем мало кто из героев позднесоветского рок-, арт- и прочего подполья был так ориентирован на международный успех, как Сергей Курехин.
Он был неутомим и проявлял чудеса целеустремленности в продвижении самого себя и своих проектов на международный рынок, в завязывании зарубежных контактов, несмотря ни на какие железные занавесы. Весь свой успех он снискал сначала "там" и только потом дома. Славой этого интеллигентного имперца и сторонника "особого русского пути" наградил Запад.
Биограф отличается высокой проницательностью. Так, в одном месте он совершенно спокойно называет своего друга человеком без принципов. Но важно, как это понимать. Разумеется, не в смысле примитивной бессовестности. Тут речь о всесокрушающем, всеохватывающем и всепожирающем постмодернистском релятивизме Курехина. Именно это качество позволяло ему обращаться со всем наследием мировой культуры максимально свободно, по-хозяйски, и сделать так много за столь короткий срок.
Автор приводит цитату своего коллеги Сергея Добротворского, который анализирует глубинные, философские причины конфликта Сергея Курехина с Борисом Гребенщиковым. Конфликта не личного, а именно мировоззренческого. И в этом блестящем по точности и форме анализе открывается целостный взгляд на Курехина-художника. "Гребенщиков — герой "золотого века" советского рок-н-ролла, его точка отсчета и первый успех. Курехин — "разрушитель хороводов". Он подобен мальчику, ткнувшему пальцем в голого короля, и тем самым низведшему космологические претензии русскоязычного рока до уровня обыденной культуры… "Рок-н-ролл мертв, а я еще нет", — спел Гребенщиков, превратив собственное "я" в выражение типичного модернистского индивидуализма. Для Курехина же умер не только рок-н-ролл, но и поглотившее Гребенщикова модернистское сознание. И если для Гребенщикова рок сопоставим с христианством как универсальной коммуникацией, то для Курехина вся современная музыкальная культура — вавилонское столпотворение.
Поэтому разрыв Гребенщикова и Курехина — это схватка одряхлевшего модернизма и набирающего силу, неуязвимого в своей равнодушной наглости постмодерна".
Александр Кан сумел сохранить свою сдержанность и при оценке последнего из курехинских "финтов", который оказался практически предсмертным. Речь, конечно же, о его присоединении к НБП. Это стало причиной чуть ли не полного разрыва артиста со всей питерской и не только интеллигенцией и артистической тусовкой, которая тогда почти поголовно придерживалась либеральных взглядов.
Вопреки чаянию Курехина ("Я думал, кто-кто, а уж Алик-то поймет") Кан не поддержал его в этом самом дерзком, провокационном, серьезном и последнем шаге. Как и не присоединился к толпе вчерашних поклонников и "друзей", немедленно окрысившихся на бывшего кумира, стоило тому только встать на позиции, противоположные тем, что в их среде считались едва ли не обязательной нормой.
Автор отдает должное не только смелости друга, который поставил себя под удар, не побоявшегося "пойти против мнений света", примкнув к крайне правой политической силе, и "отдать туда все": от таланта до репутации. Главное — он считает тот курехинский замысел не просто дерзким, а поистине грандиозным. Когда Кан пишет об этом, текст окрашивается уже в прямо-таки благоговейно-испуганные тона.
Идея Сергея Курехина состояла в привнесении искусства в политику. В ее эстетизации. Но именно огромный талант делал, с точки зрения его старого товарища, данное предприятие по-настоящему опасным.
Александр Кан считает, что в последнем, НБП-периоде, "Поп-механики" было место как провокации, унаследованной от прежнего веселого "поп-механического" постмодерна еще советских времен, так и политическим и философским смыслам, в которые Капитан искренне верил. Был эпатаж, но была и абсолютная серьезность.
Шкипер — не узколобый и нетерпимый либеральный догматик. Не "демшиза". Он готов признать за Лимоновым пассионарность, а за Дугиным, последним из бессчисленных попутчиков Курехина, — грандиозную эрудицию и магнетизм. Он уважает взгляды и политический выбор своего друга. Но все-таки он либерал. А потому и всецело поддержать самый крутой курехинский поворот и жест не считает для себя возможным. Отказывается "делить" Сергея Курехина между западниками и сторонниками "особого пути". Вынося за скобки все политические, философские позиции и разногласия, Александр Кан просто констатирует, что гениальный артист был талантлив во всем, что он делал, и ушел прискорбно и скоропостижно рано, в самом начале нового грандиозного шоу.
Книга "Курехин" предоставлена редакции магазином "Фаланстер"
Вы можете оставить свои комментарии здесь
Антон Семикин
Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter
