И тут заходит ко мне замгенпрокурора Колесников. Крупная фигура во всех смыслах. Человек, который надел брюки на Европу. Ну, по крайней мере, точно знает, кто их на нее, старушку, натянул и когда. Больше того: установил, что Коран был написан на нашем, скифском языке и что молились мусульмане лицом к Алтаю. Под голубым знаменем...
Сразу приглядываюсь: нет ли у гостя на шее амулета, фаллоса, как у древних башкир. Нет, не вижу – стало быть, поставил замгенпрокурора крест на функции воспроизводства. Сосредоточился на главном.
У меня к нему актуальнейший вопрос. Давно хотел пополнить знания – и вот повезло, сам пришел.
– Скажи, – говорю, – Владимир Ильич (он у нас полный тезка вождя, и это символично: и тут, и там умище – некуда девать)... Скажи, вот ты раскопал, что слово "шиллинг" – наше, исконное, и англичане его у нас заимствовали. Так, может, и "доллар" – слово исконное, и поторопились мы, запретив его для официального употребления?
– Очень даже, – отвечает, – возможно, Питирим Игнатьич. Ну, сам посуди – "шиллинг" – два "л" и "доллар" – два "л". Как старый следственный работник заявляю: не может быть случайностью. Похитили и то, и это. Один почерк.
Я восхищен. Неужели поймает похитителей?
– Но сейчас, – продолжает, – речь не об этом. Конституция! Приняли в свое время сырой текст, составленный без участия научных коллективов Генпрокуратуры, МВД и ФСБ.
– А у вас, – поднимаю брови, – есть научные коллективы?
– А как же! Вот я, например, кандидат наук.
Смотрю на гостя с уважением: ни у Владимира Ильича, ни у Леонида Ильича ученой степени не было. Не заслужили.
– Конституция, написанная для процветания олигархов, должна быть изменена!
– Тут ты, конечно, Владимир Ильич, прав. Гусинский, Березовский и прочие все эти конституции инспирировали, знаем. Но ведь надо как-то аргументировать. Ты же следователь, понимаешь – доказательства нужны!
– Ты, Питирим, наш интеллектуальный лидер и учитель, ты наш мозг и сердце – пламенный мотор. Сам же нас наставлял – настали времена, когда ничего объяснять не надо. Как будто все все понимают с полуслова. И здесь не будем.
– Хорошо, – соглашаюсь. – Но два срока для президента – это же точно олигархические штуки?
– Конечно, Питирим, конечно... и это исправим в первую очередь. Ну, и всякая там презумпция невиновности. Как так? Взяли тебя – уж будь добр, вертись, доказывай, что не виноват! Потом – личная неприкосновенность, равенство перед законом. Как олигарх может быть равен перед законом индивидууму социально близкому?
– Пролетарию? – уточняю.
– При чем здесь пролетарии! Человеку, состоящему на госслужбе! Несущему, так сказать, бремя ответственности. Кого прогнившие либералы называют чиновником и бюрократом! Ну, и смертная казнь. Сколько можно твердить – нам без смертной казни нельзя. А там, в Конституции, что? Только через суд присяжных – и то, пока не отменили...
Приятно пообщаться с единомышленником.
– Кроме того, – продолжает Ильич, – все правоохранительные органы надо переподчинить Совбезу.
– Иванову, что ли? Игорю? С чего вдруг?
– Ну, – отвечает уклончиво, – сегодня там Иванов, а завтра... Не вечно же ему там сидеть. Пора и о дипломатической работе подумать.
– А как будем Конституцию менять? Референдум по изменению Конституции в России политически невозможен.
– Как, как! Сам же учил нас: только конституционным большинством Думы, с последующим одобрением субъектами федерации. Помнишь, ты еще в Таврическом дворце выступал, на столетии парламентаризма? "Канун великих дел"?
Я польщен. Приятно, когда твои сокровенные мысли помнят и цитируют. Но я калач тертый. У меня на славословие иммунитет. Понимаю – интерес к Конституции у прокуроров ни с того, ни с сего не появляется. Устинова отставили, замы его на очень тонкой ниточке держатся. И в период кадровых чисток хотят показать себя с наилучшей стороны. Что ж, разумно.
– Хочешь на место Устинова? – вопрос резкий, но неизбежный. – Страна две недели без генпрокурора, мыслимое ли дело?
Насупился. Молчит. То ли хочет, но полагает неприличным говорить, то ли мечтает сохраниться в нынешней должности.
– Может, обратно в МВД хочешь? Ты же там лет двадцать пять кантовался? Замом к Нургалиеву?
Молчит. Вижу, не рвется.
– В Совбез?
Что-то дрогнуло в лице моего гостя. Но Владимир Ильич – человек-кремень, не выдал себя и здесь...
Ушел он. Мыслитель. Ученый. Человечище. Хоть и с закидонами. Жаль только – всего два года человеку до пенсии. Скучно без него будет.
